Каир-Тегеран: дуэта не будет

Отмена еще и не успевшего начаться толком воздушного сообщения между Каиром и Тегераном, массовые выступления египетских салафитов против иранских  туристов – лишь внешние проявления того, что надежды на возникновение особых ирано-египетских отношений не оправдались. Несмотря на все дипломатические усилия, которые предпринимались и предпринимаются Тегераном для улучшения ирано-египетских отношений - и при Мубараке, и при Мурси успехом они не увенчались. Что послужило этому причиной – внешнее воздействие или внутренняя ситуация «пост-весеннего» Египта? И какие уроки из этого следует извлечь России?«Зима» при МубаракеНет необходимости особо останавливаться на ирано-египетских отношениях в период, когда у власти находились шах Моххамад Реза Пехлеви и Анвар Садат. И дело даже не в том, что свой первый брачный союз иранский монарх заключил с египетской принцессой Фавзией, младшей сестрой последнего египетского короля Фарука. Важнее, что в  американском раскладе баланса сил и интересов в регионе двум государствам отводилась вполне определенная и полностью устраивающая тогдашние иранские и египетские политические элиты роль: для Каира – региональной сверхдержавы на Ближнем Востоке, для Тегерана – региональной сверхдержавы Востока Среднего. Конфликт интересов у Ирана и Египта при таком раскладе практически исключался. Гармонии в отношениях добавлял общий стратегический партнер – США, и наличие общих противников – СССР и баасистских режимов в Сирии и Ираке.Естественно, что после Исламской революции 1979 года достигнутая гармония и бесконфликтность в отношениях между двумя странами просто обязана была разрушиться. Ряд исследователей утверждают, что причиною обвала отношений стали опасения египетской элиты по поводу концепции «экспорта исламской революции», декларировавшейся Тегераном. С таким утверждением трудно согласиться: концепция носила по большей части пропагандистский характер, к тому же – у руководства Исламской Республики тогда претворять эту концепцию в жизнь на сколько-нибудь серьезном уровне просто не было ни военно-политических, ни организационных возможностей. С учетом сложностей в отношениях с армией, активной внутриполитической борьбы, состояния спецслужб – иранскому руководству было не до «экспорта революции» и постепенно эта угроза перешла в разряд «очевидного - невероятного», пропагандистского символа, сравнимого с «советской угрозой» того же периода.В реальности глубинных причин для наступления «зимы» было две: предоставление Египтом временного политического убежища шаху и Кэмп-Дэвид. И если вопрос местожительства шаха носил скорее  символический характер (стоивший, правда, Ирану несколько миллиардов долларов, которые шах вывез из страны «на память о покинутой родине»), то кэмп-девидские соглашения давали основания руководству Исламской Республики обвинить Садата в предательстве усилий мусульманских стран в решении палестинского вопроса и коллаборационизме с «сионистским режимом». Подписание мирных соглашений между Израилем и Египтом привело к разрыву ирано-египетских дипломатических отношений. При этом аятолла Хомейни заявил, что условием их восстановления может быть только разрыв Каиром связей с Тель-Авивом.Убийство Садата и приход к власти Хосни Мубарака в 1981 году ситуацию в ирано-египетских отношениях не изменил. И не мог изменить. Да, Мубарак под лозунгом борьбы с коррупцией провел «зачистку» родственников и приближенных Садата в высших эшелонах, но это было укреплением собственных позиций на вершине власти, а никак не смена курса, на что рассчитывали тогда многие и в Египте, и за рубежом. Основы внешнеполитической ориентации, заложенные Садатом – стратегическое партнерство с США и нормализация отношений с Израилем, беспринципная и бескомпромиссная борьба с «исламистами» внутри страны, не создавали никаких объективных предпосылок для нормализации между Каиром и Тегераном.Провоцирующим фактором, осложнившим двусторонние отношения, часто называют то обстоятельство, что казненный за убийство Садата Халед аль-Исламбули был объявлен в Иране «шахидом», одна из улиц столицы была названа в его честь, а его портреты стали темой для столь любимого в Иране граффити. Но при этом нужно упомянуть, что в этот же период две трети военного экспорта Египта шли в Ирак, Саддаму Хусейну, развязавшему войну против Исламской Республики (в скобках замечу, что оставшаяся треть шла афганским моджахедам, воевавшим против апрельской революции и Советской Армии). Что более враждебно и «провоцирующе», граффити или поставки оружия и военного снаряжения  – каждый решает в силу собственных геополитических симпатий.Вторжение в Ирак и начало американского «переформатирования» Большого Ближнего Востока привели к новому витку  напряженности в отношениях между Каиром и Тегераном. Падение режима Саддама Хусейна высвободило такой поток социальной энергии различных слоев и групп населения на Ближнем Востоке, что это стало совершенной неожиданностью для всех, в том числе – и для «архитекторов переформатирования» из Вашингтона.В 2006 году в интервью каналу «Аль-Арабия» Мубарак сказал, что «шииты составляют 65% иракцев… Они более лояльны к руководству Ирана, чем к правительству собственной страны». Это заявление более чем показательно – египетское руководство (как, впрочем, и его союзники в регионе, монархии Персидского Залива) основную опасность видели в активизации «шиитского меньшинства». По установившимся стереотипам, за волнениями шиитов обязательно должен был стоять Иран. Согласно такой логике, угроза для режимов носила исключительно внешний характер.С этой внешней угрозой и боролись. В каирском университете Аль-Ахзар были собраны ученые, которые работали над созданием программы противодействия шиитской агрессии, а некоторые из них, как например профессор Мохамед Абдель-Монейм аль-Бари, читали лекции сотрудникам египетских спецслужб по практическим методам противостояния «шиитской экспансии». В 2009 году в Египте прошел большой процесс, на котором в адрес 60 подсудимых были предъявлены обвинения в том, что они по заданию Ирана пытались дестабилизировать обстановку в Египте.Когда часы показывали «без пяти двенадцать до площади Тахрир», режим боролся с «внешней угрозой». При этом режим Мубарака не понимал, что угроза исходит отнюдь не от Ирана, а от США, уже списавших его и сделавших ставку на приход к власти прозападной элиты, сформировавшейся в процессе модернизации страны по лекалам МВФ и западного «общества потребления». Этот режим так и не понял, что против него выступают не шииты, а новые реалии социально-политического и экономического развития страны, новый виток противоречий между софт-колониализмом и  национальным государством, между новым, «отмодернизированным» обществом и старой правящей элитой. Особенности иранской дипломатии в «зимний период»  Иранское руководство всегда осознавало особый статус Египта в арабском мире. Более того, Исламская Республика, Египет, Турция и Королевство Саудовская Аравия – четыре ключевых государства мира Ислама. Отношения между ними, сближение или конфронтация, определяют «погоду» не только на региональном, но и на международном уровне.Поэтому вполне понятно, что два иранских президента, Али Акбар Хашеми-Рафсанджани (1989-1997) и сменивший его Моххамад Хатами (1997-2005) считали вопрос о нормализации отношений с Египтом одним из основных в своей политической повестке. При этом, публично говоря о верности заветам Великого аятоллы Хомейни, они совершенно забыли его позицию по данному вопросу: восстановление ирано-египетских отношений возможно только при разрыве отношений Египта и Израиля.