Пятая колонна в Иране

Исламская революция в Иране проходила при участии не только носителей революционного исламского духа, но и значительного количества либеральной и марксистской интеллигенции, а также значительной части прозападно ориентированной буржуазии, которая по тем или иным причинам  также отвергала шахский режим и «белую революцию».  Длительное время они были попутчиками, когда вопрос стоял о совместной борьбе против Пехлеви. Однако, после того как Имам Хомейни вернулся на родину, а шах бежал, стал ребром вопрос о сущности и духе совершающейся революции.Суть стояния у ДжамаранаВполне очевидно, что либералы не могли допустить, чтобы Иранская республика после победы над монархическим режимом носила исламский характер. Но идти в лоб на духовенство и огромные народные силы, которые поддерживали курс Имама, было бы, во-первых, чревато разжиганием открытой гражданской войны с непредсказуемым количеством жертв в противостоящих лагерях, во-вторых, очевидной глупостью, потому что либералы в силу узости их социальной базы, неизбежно эту бы войну проиграли. Поэтому они придумали другую стратагему. В определённый момент они большими массами направились к дому Имама в Джамаран, неся портреты Имама и скандируя лозунгами «Хомейни — наш лидер!». Они не понимали сущности этой фигуры, точно так же, как не понимал её Запад. Они полагали, что Имам Хомейни — это кто-то вроде Махатмы Ганди: оторванный от жизни, пожилой клерикал, страдающий тщеславием... Достаточно объявить его «вождём» — и он будет оторван от своей опоры и нейтрализован!Однако либералы просчитались. Когда они подошли к Джамарану, оказалось, что улицы, ведущие к дому Хомейни, перекрыты цепями и входы охраняются вооружёнными революционными студентами. Имам Хомейни легко разгадал замысел антиисламских бывших попутчиков: превратить его в «знаковую фигуру» именно для либеральной части антишахского движения, и, тем самым, маргинализовать, оторвать от народных масс.Это можно считать одной из тех модельных акций, тех архетипов, которыми так богата история Исламской революции, и, говоря шире, история Ирана. У закрытого входа в Джамаран сошлись две противостоящие друг другу силы. Одни выражали в лице Исламской революции сам дух и сокровенную суть Ирана, другие, возможно, из субъективно лучших намерений хотели эту сокровенную суть разменять на банальную судьбу сателлита Запада, превратив Иран в часть «мирового порядка», сатанинскую сущность которого либералы не способны увидеть,  сохранить курс Пехлеви на создание «общества потребления», но уже без шаха. Главным ударным отрядом либерального класса в Иране является особая прослойка технократов, традиционно получающих высшее образование на Западе уже не в одном поколении. Как правило, английский язык является для них вторым родным. Они ощущают себя некой кастой избранных и мгновенно распознают друг друга. Их жизненная философия сводится к очень простой идее: ни в чем себе не отказывать, хорошая, сладкая жизнь в этом мире.   Ни в какие идеальные ценности, исламскую религию, иранский патриотизм — они не верят.Представители этой касты работают практически во всех министерствах и ведомствах, но особенно плотно они концентрированы в министерстве нефти, кровеносной артерии Исламской Республики. Через этих технократов Запад пытается вести свою политическую игру в Иране, использует их как свои глаза и уши. По некоторым сведениям каждый из них имеет индивидуальный секретный контракт с крупнейшими западными нефтяными компаниями и является агентом этих компаний в недрах этого важнейшего министерства.Либеральные технократы мечтают о крахе исламского режима и возвращение Ирана под контроль Запада. С виду, однако, их трудно отличить от нормальных иранцев: они говорят все необходимые правильные слова, ходят в мечеть и мотивируют каждый свой шаг интересами государства и заботой о сохранении государственных средств. Именно эти получившие западное образование чиновники саботируют крупные межгосударственные контракты и соглашения с Россией и Китаем, например, в нефтяной, энергетической и других высокотехнологичных сферах. Они стремятся не допустить отрыва Ирана от западных технологий, поскольку рассматривают в качестве желательного и вероятного восстановление западного господства в стране.2500 лет противостояния и рождение «светильника Смысла»Противостояние Ирана с Западом насчитывает 2500 лет. Следует понимать, что в данном случае, понятие «Запад» шире, чем обычно принятое. Древний Вавилон  тоже был «Западом» в метафизическом смысле, и Иран начал свою историю, разгромив Вавилонскую империю и освободив из плена единственных на тот момент носителей монотеизма — Бану Исраиль.Противостояние языческой Элладе также было этапом борьбы Ирана против Запада. И тогда уже был дан пример того, чем может обернуться для уникальной цивилизации в центре евразийского материка мечта либералов о включении Ирана в мировой порядок. Александр Македонский захватил страну и сделал её частью эллинистического пространства, в котором были растворены все уникальные особенности  тогдашних цивилизаций, а сакральные культуры были втиснуты в единый общий язык, которым говорили Платон и учитель Македонского Аристотель.Но Иран и Запад принадлежат к двум разным полюсам человеческой истории. Запад во всех своих проявлениях есть цивилизация Силы, что особенно ярко воплотила в себе Римская империя, в кульминации своего развития сформировавшая Pax Romana.  Иран — это цивилизация Смысла. Даже в доисламскую эпоху главным вопросом иранского сознания была сверхзадача мирового процесса: победа Света над Тьмой, освобождение Света из плена во Тьме. Приход Ислама явился той благодетельной силой, которая привела национальную душу Ирана к тому совершенному идеалу, в поисках которого она изначально находилась. Мусульманский Иран обрёл свою подлинную совершенную природу. Однако противостояние Ирана с Западом не прекращалось ни на минуту. Особую ожесточённость это противостояние приобрело с момента оформления Восточной Римской империи. Византия, бесспорно, стала специфической цивилизацией, в которой осуществилась наиболее очевидная и наиболее дерзкая фальсификация монотеизма, обращённого в простой инструмент служения империи, то есть принципу Силы.Согласно провиденциальному замыслу Всевышнего (с&т) история исламского мира не была простым и ясным раскрытием изначально данной Истины; она оказалась очень сложным процессом, в ходе которого возникли различные интерпретации этой Истины, и где разные народы, принявшие Ислам, стали играть роль, которая не всегда совпадала со статусом исламского субъекта.Так, в частности, арабы и турки (Османы) в Средние века и в Новое время оказались, будучи мусульманскими народами, вместе с тем и клиентами Запада, частью западного проекта. В этом статусе они также выступали против Ирана, который всегда оставался «вещью-в-себе», вне контекста бурного процесса, перекраивавшего лицо планеты. Запад создавал колониальные империи и вёл борьбу с очагами независимости, которые ещё сохранились в исламском мире. Малая Азия сумела сохранить государственный суверенитет лишь демонстративно отказавшись от Ислама. Единственной значимой страной, находившейся под колоссальным давлением мировых исламофобских империй, которая сохранила свой суверенитет и при этом не пошла на отказ от своей исламской сущности, был Иран.В значительной степени это достижение связано с духовной и политической независимостью шиитского духовенства от власти. Если Османский халифат дал истории негативный пример «государственного Ислама», сводящегося к бюрократическим учреждени