Исламский мир между Западом и Востоком

ИА ABNA: Пульс мировой политики всё более аритмично стучится на Большом Ближнем Востоке. Ожесточенная, "без правил", гражданская война в Сирии — возможно, наиболее показательный пример. Внутренние причины сирийского кризиса постепенно отходят на задний план перед циничными глобальными и региональными расчетами. Президент Б. Асад очень точно заявил, что Сирия превратилась в точку ожесточенного регионального и глобального противостояния.Если же посмотреть на события шире, то волей-неволей приходится признать, что здесь, в этом регионе, фактически начинается (или уже началась?) новая глобальная война. Слишком уж бросаются в глаза исторические параллели: нынешние сирийские события все больше и больше напоминают гражданскую войну в Испании (1936-39 гг.), ставшей кровавым предзнаменованием Второй мировой.Говоря о возможной взаимосвязи нынешних ближневосточных событий с приближающейся Третьей мировой, следует упомянуть, по крайней мере, два принципиальных момента.Во-первых, сегодня на Большом Ближнем Востоке идет отработка изощренных, специфических технологий и приемов будущей большой войны. Речь идет об использовании различных модификаций "умного оружия", в том числе и "рефлексивного организационного моделирования" в кризисах различной интенсивности. Апробируются сценарии системного манипулирования большими массами населения при помощи методов психологической и информационной войн. Применяется целенаправленная организация "волн слухов" в сочетании с попытками раскола элиты противника и многое-многое другое.Во-вторых, любой более или менее внимательный наблюдатель может заметить, что именно в этом регионе за последние два года резко активизировалось формирование двух больших, глобальных, противостоящих друг другу военно-политические альянсов. То же самое, кстати, происходило и накануне Первой и Второй мировых войн.Если условно представить иерархию основных мировых геополитических центров, используя системные независимые индикаторы совокупной мощи игроков, то раскладка будет следующей. На первом месте по уровню потенциального глобального воздействия идут Соединенные Штаты, на втором — Китай, далее — постепенно скатывающийся в кризис Европейский Союз, на четвертом — Россия, и на пятом месте — Исламский мир.Но, если использовать индикаторы, значение которых в ближайшие годы может существенно увеличиться, то картина изменится. Например, по объему контролируемых энергоресурсов и пассионарности своих социумов Исламский мир значительно опережает остальные мировые центры. Только здесь есть миллионы, а, возможно, — и десятки миллионов людей, которые готовы искренне пожертвовать своей жизнью за религиозные и идеологические идеалы.На фоне сирийского кризиса произошла очень быстро кристаллизация двух глобальных альянсов: США—ЕС против России и Китая. Или наоборот. Тогда становится понятным, что в обозримом будущем геополитический баланс сил решающим образом будет зависеть от того, за кем и в каком соотношении пойдет Исламский мир.Фактически на наших глазах происходит драматический раскол Исламского мира между двумя этими формирующимися глобальными альянсами. И такой разрыв постепенно приобретает и институциональные очертания. С одной стороны, постепенно формируется негласная региональная коалиция в составе Турции, Саудовской Аравии и Катара. И она противостоит гораздо более интегри- рованному союзу: Иран—Ирак—Сирия.Причем сразу надо отметить, что растущая конфронтация на региональном уровне определяется в первую очередь не религиозными, а стратегическими, геополитическими факторами. Другими словами, усиливающаяся политическая конкуренция, например, между Исламской Республикой Иран и Саудовской Аравией обуславливается не тем, что большинство населения в ИРИ — шииты, а в Саудовском королевстве — сунниты, а тем, что геополитические интересы этих стран объективно входят в клинч. И чем дальше, тем больше. Религиозная же составляющая (шиитско-суннитские противоречия) носит подчиненную роль, выполняя функцию идеологического обрамления развивающегося регионального конфликта.А между тем, и внутри самого Исламского мира происходят драматические изменения. С одной стороны, идёт существенное ослабление политико-идеологических сил светской ориентации. Теряют свои позиции прозападные либеральные группы, левые (социалисты, коммунисты) и наиболее влиятельный в последние десятилетия светский национализм — прежде всего, в лице военных или квазивоенных режимов.С другой стороны, постепенно усиливающаяся в последние десятилетия тенденция углубления исламизации этих стран привела к кардинальному усилению фундаменталистских сил. Что, в общем, и продемонстрировали первые итоги начавшейся арабской революции. Наиболее показательны успехи умеренных фундаменталистов ("Братья-мусульмане"), которые либо формируют новые режимы власти (Египет), либо в той или иной форме вошли или входят в новые правительственные альянсы (Тунис, Марокко, Иордания). Но одновременно усиливаются позиции и влияние жестких фундаменталистов (ортодоксальных салафитов и джихадистов), а также крайних фундаменталистов экстремистского толка (такфиристы).Особо примечательно, что сегодня на Большом Ближнем Востоке Вашингтон делает ставку не на либералов, не на светских прозападников, а на умеренных фундаменталистов. И это при том, что для тех же "Братьев" Соединенные Штаты исторически представляют основного и идеологического, и геополитического противника.Есть, по крайней мере, четыре фактора, которые объясняют такое, на первый взгляд, странное поведение американской элиты.Во-первых, чисто американский политический прагматизм: стратегические расчеты надо строить исходя не из субъективных идеологических предпочтений, а на основе объективных тенденций. Именно "Братья-мусульмане" являются на сегодняшний день наиболее яркими выразителями тренда усиления и углубления исламизации в этом регионе. Кроме того, "Братья" обладают развитой и отработанной оргструктурой и на страновом, и на региональном уровне. Они сформировали собственную, достаточно консолидированную и разветвленную элиту. У них — мощная социальная поддержка и опыт длительной политической борьбы.Во-вторых, американцы стремятся в стратегическом плане именно при помощи "Братьев" остановить дальнейшую радикализацию "исламского возрождения", не допустить в рамках разворачивающейся революционной спирали прихода к власти крайних салафитов, джихадистов и такфиристов.В-третьих, американские стратеги делают ставку на возможность использования потенциала "Братьев-мусульман" для противодействия расширению регионального влияния Исламской Республики Иран. Причем нынешний режим в Тегеране также является умеренно-фундаменталистским.Наконец, в-четвертых, страны, где "Братья" приходят к власти, тесно привязаны к глобальной системе, созданной и руководимой США. Поэтому американцы обладают механизмами и возможностями соответствующего влияния.Что касается России, то её отношение к усиливающемуся влиянию "Братьев" в регионе достаточно странное, и, скорее всего, отражает некую подспудную борьбу между кремлевскими группировками.С одной стороны, Москва должна реагировать на появление и усиление новой мощной политической региональной силы. С другой стороны, странным образом "Братья-мусульмане" присутствуют в официальном российском списке террористических организаций. То есть международное движение, которое поддерживают во всем мире сотни миллионов человек и которое имеет своих представителей в парламентах 87 стран, в России считают террористическим. И, что самое "странное и чудовищное", — российская бюрократия не спешит исправить ошибку. Как однажды сказал Амброз Бирс: "Ошибки — один из видов моих поступков, в отличие от ваших, имя которым — преступление".Поэтому теоретически, если в Москву приедет верховный муршид (наставник) египетских "Братьев-мусульман", представитель которых стал новым президентом Египта, то его могут здесь и арестовать. Кон