Таухид и история: Человек (окончание)

Как вибрирующая струна, протянутая от верха до низа, он занимает особое положение в тварном космосе – созданный последним, человек становится паноптикумом творения и наместником Бога, перед которым все ангелы совершили земной поклон.В этом качестве он сам выступает истоком и архетипом проявленного мира, который в своих метаморфозах и знаковых сущностях содержится внутри него в свернутом виде. Небесный Адам – эта некая воронка и вихрь возможностей, актуализирующий формы пространства и времени и всех содержащихся в них объектов.Земной Адам обладает гораздо более «сниженной» онтологией, но тем не менее этот исток сохраняет и в нем свое присутствие как некий упавший в него «след».Так, из всех существ только человек способен в своем сознании составить абстрактную картину мира – галерею умных сущностей, отвлеченных от их конкретных физических носителей. Животное может каждый день наблюдать деревья, но оно никогда не сформирует абстрактную идею дерева, сущностную форму дерева, значимую для всех деревьев, какие только могут встретиться в конкретном опыте. Каждое дерево всякий раз дано ему в его конкретном бытии, как центр притяжения или отталкивания. Это не говоря уже о более высоких и отвлеченных идеях, как «страдание», «любовь», «добро», «красота» и т.д. Ни в каком внешнем опыте невозможно найти эти сущностные формы: они обретаются только внутри нас самих.Именно поэтому животное не может говорить, ибо в основе человеческого языка лежит способность образовывать идеальные сущности и оперировать ими. Таким образом, из всех творений мира только человек наделен видением, включающим в себя полную картину мира. Животное всегда знает только часть мира, которая является его биологическим ареалом обитания и с которой оно «слито» в единое целое. Оно не может отнестись к миру и самому себе «извне». У него нет центра, который отвечал бы за подобные акты объективирования и созерцания. Этот центр присутствует только у человека, и его мы называем, как было сказано, духом. Животное слышит и видит, но не знает, что слышит и видит.Таким образом, все архетипические сущности, развернутые в проявленном мире, уже содержатся во внутреннем духовном центре человека: макрокосм присутствует в микрокосме. Коран говорит: «Он научил Адама всем именам» (2: 31).Дух есть также способность отрицания, снятия любых наличных психических или физических состояния, возвышения над ними. Поэтому в духовном центре нашего существа коренится то, что мы называем «свободой». Человек – сущностно свободное существо, и притом тем больше, чем сильнее в нем развито духовное начало. Задумаемся вот над чем: из всех известных нам творений только человек способен снять, подвергнуть отрицанию любое наличное состояние внутреннего и внешнего мира. Человек как бы превосходит себя – он всегда уже впереди себя самого. И в этом его главный парадокс. Он может сменить свое поведение на противоположное. Он может – при нормальном состоянии психики – переключить сознание с одной мысли на другую.Деятельность человека определяется комплексом созерцаний, независимых от физических и психических импульсов, стоящих «над» жизненным потоком. Эту способность встать «над» самим собой называют также самосознанием. У животного есть сознание, но нет самосознания – нет центра, стоящего над его витальными реакциями и контролирующего их. Оно делает, но не знает, что делает, видит, но не знает, что видит. Животное не сознает себя, у него отсутствует «Я». Оно не может подняться над своими психическими переживаниями, опредметить их и управлять ими. У человека же между влечением и действием присутствует «зазор», благодаря чему его поведение определяется не инстинктами и побуждениями, а ценностным выбором. Нет ни одного инстинкта, который целиком детерминировал бы наше поведение.Символом духа часто служит орел. Орел парит над земными существами, наблюдая их с высоты, и вертикально падает на свою жертву – так и вспышки духа вторгаются в поток материальной жизни.За счет такого ничтожащего начала мы, почти никогда об этом не задумываясь, способны снять любое содержание нашего сознания, тем самым дистанцировав себя от самих себя. Только человек может сказать: «Я знаю, что я есть». Более того, он в состоянии сказать и «я знаю, что я знаю, что я есть». Откуда эта способность самодистанции, самоотличения? Между каждыми мгновениями нашего времени вторгается то, что подвергает негации состояние телесно-психического бытия в предыдущий момент. Таким образом, «поверх» душевного потока выстраивается самосознающий и координирующий центр, который вмешивается в его течение и позволяет менять его направление по желанию личности. Животное полностью лишено подобной способности, потому что «вписано» в окружающую среду; оно «всегда здесь и теперь», составляя единство с внешним миром, один комплекс с ним (из-за этого у него нет и мира внутреннего). Напротив, для человека любая реальность выступает как лишь проявление неограниченного поля Возможности, образованного способностью отрицания. Мы отделены от мира и от самих себя – и это наша главная конститутивная особенность. Вполне можно представить себе существ невероятно более могущественных,  обитающих в пространствах многих измерений, но тем не менее не обладающих способностью отделения, дистинкции от самих себя и окружающего мира и в этом смысле принципиально ничем не отличающихся от животных.Человек – «вне места», это в некотором смысле брешь, дыра в сущем, обреченная на конфликт с ним – и именно потому, что Бытие сущего, его Хакк представлен в человеке наиболее мощно и полно. Человек способен отличить одно сущее от другого и опредметить его, потому что он сам отличен от сущего. Слишком полновесное присутствие Бытия откалывает его от проявленного мира.Именно человек является истоком пространства и времени. Он открыт к тому, что лежит за горизонтом его чувственного восприятия – и потому ему знакома такая вещь, как абстрактное пространство, - и к тому, что еще не наступило, т. е. будущему – и поэтому у него есть нечто такое, как время. Ведь было бы наивно, как это делает обыденное сознание, считать пространство и время категориями «самой реальности». Ни из какой рядоположенности предметов и ни из какого чередования событий самих по себе невозможно абстрагировать «пустые» формы пространства и времени, которые мы носим с собой, как черепаха свой панцирь, помещая в их априорные координаты все то, что встречается и воспринимается нами. У животного нет таких форм: оно видит предметы и сознает процессы, но не в состоянии «отделить» то и другое от себя самого, ибо не может подняться в самосознании «над» собой, подвергнуть себя и свои внутренние состояния негации. Оно слито с миром и самим собой; человек же одной своей половиной принимает мир и себя, а другой – отрицает то и другое. Он одновременно «здесь и там», «по эту» и «по ту сторону». Мы «убегаем» от всего наличного и данного, хотим того или нет, и в этом бегстве, растягивая границы восприятия, порождаем абстрактные пространство и время без внешних границ. После этого такая априорная пространственно-временная сетка автоматически «набрасывается» нами на все явления и процессы, которые мы встречаем в своем опыте.За счет этой бездонной свободы в нас наша жизнедеятельность носит не реактивный, а спонтанный характер. Мы не отражаем реальность, а продуцируем ее в своем сознании – создаем автономный внутренний мир значений, смыслов, чувств, который затем транслируем вовне через практическую деятельность. Снова заметим, что нигде в окружающем мире не встретить абстрактных идеальных сущностей: это творения самого человеческого сознания. Мы можем видеть тот или иной дом, но ни в одном перцептивном опыте не найдем «дома вообще». «Дом вообще» - это идеальная сущность, присутствующая только в сознании, получающем ее, в свою очередь, из ряда полярных анге