Хезболла и горькие уроки истории

Шиитская община в период Великого Сокрытия ожидаемого Имама (да ускорит Всевышний его явление) переживает великое испытание на осознание собственной идентичности, будучи лишенной явного имамата. В самом деле, когда Имамат в качестве совершенной, непогрешимой модели государственного устройства присутствует в явной форме (чего не было уже 1300 лет, с момента отстранения от светской власти потомков Имама Али (А)), у рядовых верующих не возникает вопросов, какую роль им выполнять в этой жизни, какую миссию нести. Сосредоточение высшей духовной и светской власти в руках одного правителя из числа потомков Пророка (С) (Ахли-Бейт) означает непогрешимость толкования не только шиитской религиозной доктрины, но и практических предписаний, нисходящая сверху и не подлежащая диспутам и критике.Тем не менее, с уходом последнего Имама (А) в Великое Сокрытие, шиитская община, внешне единая по доктринальному признаку (исповедение общих для всех столпов веры (усуль-уд-дин) и их общее практическое воплощение через предписания религии (фуру-уд-дин)) оказалась раздробленной в общественно-политической сфере, в корне проблемы — отношения простого мусульманина-шиита и окружающего общества.С уходом в сокрытие Последнего Имама (А) его заместителями единодушно признаются знатоки религии — факихи, однако, вопрос об абсолютизации наместничества факиха (вилайат-уль-факих аль-мутлак) или его относительности (гайри-мутлак) послужил основанием для крупнейшего раскола между шиитами в общественно-политических вопросах, касающихся не только устройства потенциального шиитского государства изнутри, но и взаимоотношений шиитов, проживающих в диаспорах, со своим окружением (последнее особенно актуально для многочисленной общины азербайджанцев, проживающих в России). Возникли новые общественные и политические течения, а на их фоне — разнообразные трактовки шиитских догматов: от наиболее консервативных до самых экзотических.Главное, что мы можем усвоить из уроков недавней истории — пагубные последствия чрезмерного смешивания религии и политики. Критерием чрезмерности здесь выступает такое состояние исламского призыва (даавата), в котором политическая составляющая выступает на первый план, затмевая собой остальные. Ислам, как всеобъемлющее учение, естественно, органически содержит в себе и политические, и экономические предписания, - в этом его сила, и эту сторону никто не собирается оспаривать. В частности, мы в последнее время с гордостью все больше и больше говорим об успехах исламской экономики — но никому при этом не приходит в голову говорить об «экономическом Исламе». К сожалению, в «политическом Исламе» все обстоит иначе.По сути, только за последние 15-20 лет этот «брэнд» стал усиленно раскручиваться определенными кругами, заинтересованными в противостоянии мусульманской общины и остального мира, в акцентировании внимания на подразделении мира на «дар-уль-харб» («территорию войны») и «дар-ус-салам» («территорию мира»), не обращая никакого внимания на архаичность подобной терминологии, утратившей свою актуальность еще в период первых арабских завоеваний.И все-таки находятся и сегодня некоторые «деятели от Ислама», не знакомые ни с мусульманской теологией, ни с историей религии, ни даже с основами арабского языка (!), берущиеся при этом делать чуть ли не иджтихад и объявлять себя реформаторами от Ислама! В данном контексте я не имею в виду сакрализацию арабского языка как такового, а лишь констатирую факт, что на этом языке написано подавляющее большинство богословских трудов по Исламу (не считая того факта, что на нем написан Коран и хадисы Пророка (С)), не менее девяти десятых из которых попросту не переводились на другие языки. И вот, ничтоже сумняшеся, подобные «деятели», подобно врачам-вредителям, берутся выносить Исламу — и Откровению Всевышнего Аллаха! - собственный диагноз, безапелляционно заявляя: «Ислам — это религия революционеров», «Шиизм — это политическая партия», имея в виду, что имам Хусейн (А) предпринял попытку совершить революцию против власти Йазида, выступив на сражение с ним при Карбале! Абсурдность этой мысли легко представить себе, если мы вспомним, что общая численность войска Имама (А) вместе с его родней и сподвижниками, ставшими Мучениками Ашуры, составляла семьдесят человек, и это — против четырехтысячного войска! Если мы именуем себя шиитами и верим в совершенство личности каждого из назначенных Богом Имамов (да будет с ними мир!), то мы должны трезво оценивать ситуацию и понимать, что при Карбале произошло сознательное мученичество во имя Веры, шиитская Голгофа, если хотите, но только не революция, ибо трудно заподозрить имама (А) в том, чтобы он — хранитель Откровения — предпринял стратегически заведомо проигрышный ход, обрекая еще не начавшуюся революцию на кровавое поражение.Итак, если мы верим в то, что каждый шаг Имама (А) был полон глубокого смысла (а как шииты мы просто обязаны в это верить), то наряду с этим мы также обязаны признать, что шиизм, воплощенный в поступке имама Хусейна (А) — это квинтэссенция жертвенности, но не урок политической борьбы. Что же касается «горе-революционеров», то, прикрывая свои политические амбиции знаменем Имама Хусейна (А), они, тем самым, совершают величайшую провокацию против Ислама и шиизма в частности, выставляя шиизм не просто в качестве политической партии, но — что гораздо важнее — в качестве ПОРАЖЕНЧЕСКОЙ политической партии. И тем самым, идеологи, прикрывающиеся политическими лозунгами, на поверку оказываются самыми страшными врагами шиизма и Ислама, до поры до времени маскирующимися под его сторонников — однако, одно простое логическое действие позволяет вывести их на чистую воду.Те, кто говорят, что в Исламе есть политические предписания, говорят правду. Мусульманин сквозь призму Корана, отражающего универсальное учение, обязан оценивать также и свою гражданскую и политическую позицию. Это — тема отдельного разговора. Но те, которые говорят: «Ислам — это и есть политика и ничего, кроме политики», не только не понимают сути учения Ислама (фактически выводя самих себя за его рамки), но и являются величайшими провокаторами. За доказательствами можно, конечно, обратиться к периоду древней истории: например, вспомнив эпизод, когда шестой имам Джафар Ас-Садик (А) отказался возглавить партию Аббасидов, замышлявшую государственный переворот против тирании Омейядов, понимая, что аббасидские лозунги в поддержку Семейства Пророка (С) — не более, чем уловка ради прихода к власти. Или вспомним о том, как имам Ар-Рида (А) — восьмой имам шиитов-джафаритов — отверг предложение стать наследником трона. И шестой, и восьмой имамы прекрасно понимали, что внутренняя неготовность уммы принять глубинное понимание Ислама неизбежно обречет на поражение любые политические начинания, даже при условии самых благородных и искренних намерений (каковые также наблюдались не у всех). Но лучше всего для нас было бы просто вспомнить о том, кто мы есть на самом деле и исходя из этого осмыслить собственную социальную роль.Шииты — это элитарное ядро исламской уммы, в котором сосредоточена вся суть эзотерического (батин) учения Ислама, наряду с его поверхностным пониманием, доступным самым широким массам (аль-амма). И, как всякое ядро, шииты были и остаются партией меньшинства. Участие же меньшинства в открытой политической деятельности и — тем более — в каких-либо революционных процессах является не просто самоубийством, это — преступление перед грядущими поколениями, перед которыми мы также несем ответственность за их воспитание в духе ожидания прихода нашего Спасителя. Успех иранской исламской оппозиции в деле прихода к власти в 1979 году никак не может служить примером для руководства в остальных странах, где, в отличие от Ирана, шииты в меньшинстве, или же (как на Бахрейне) их численный перевес не обеспечивает перевеса политического (в силу различных факторов, в детальное рассмотрение которых мы пока не будем вдаваться). Также пока оставим без рассмотрения последствия, вызванные политизацией иранского шиизма, для современной шиитской богословской мысли.Рассмотрим другой пример — Южного Ли