Мечети Москвы

Таким образом получается, что до этого времени проживавшие в столице приверженцы Ислама не имели своей мечети. Эта идея хорошо сочетается с широко распространенной версией о том, что татарская община в Москве возникла не ранее XVII в. Однако, как доказывается в авторской монографии «Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ века» (Ниж. Новгород, 2002), начало мусульманской общины столицы приходится на времена вхождения Московского княжества в состав Золотой Орды – ведь уже в XIV в. внутри Кремля отмечено наличие Ханского подворья – резиденции послов, баскаков, и прочих представителей ханов Золотой Орды. Упоминание Ханского двора в Кремле во второй половине XV в. дает основание предполагать, что этот центр концентрации выходцев из Золотой Орды являлся стабильной и главной основой будущей общины. Следовательно, так как мечеть должна была существовать у мусульман во все временные периоды с момента их поселения в городе, в вышеуказанной предполагаемой дате появления первой мечети (а также – в ее месторасположении) в Москве мы имеем дело с предвзятым, идеологизированным подходом к вопросу.Для начала отметим цитату из документа 1672 г., которую приводит историк-краевед О.Иванов, печатавшийся в «Московском журнале» (1992, №11) под псевдонимом Ал. Маслов: «Вне города [Москвы] в кибитках живут подданные татары, коим позволено иметь мечеть». Фразу «вне города» следует понимать в историческом контексте, учитывая, что в пределы собственно Москвы на тот момент входили лишь Кремль, Китай-город и Белый город (территория в границах современного Садового кольца к северу от Москвы-реки). Таким образом, если предположить наличие мечети в Замоскворечье, это не будет противоречить истине. Однако Замоскворечье (в границах нынешнего Садового кольца) к концу XVII в. также формально считалось частью Москвы… На этом основании буквально трактующие этот эпизод историки вольны поместить «кибитки с татарами» куда угодно за границы тогдашнего города – чем дальше, тем лучше. И все таки мы должны иметь четкое представление об административном и социально-сословном устройстве российской столицы – ведь даже в начале ХХ века Замоскворечье, по воспоминаниям современников, оставалось в глазах москвичей «большой деревней» (по воспоминаниям очевидцев, если на Тверской и на Кузнецком мосту в те времена «стояла пыль» от многочисленных пролеток, в этом районе все еще ездили на санях). Таким образом, учитывая многочисленные свидетельства наличия в XVII в. Татарской слободы в Замоскворечье, при пересечении нынешних Большой Татарской улицы и Малого Татарского переулка, логично предположить существование мечети именно здесь. Однако вышеприведенная цитата – слишком абстрактная формула, оставляющая место для фантазий на данную тему. Гораздо более точное месторасположение мечети дается в Переписи 1744 г. При перечислении имен населения Татарской слободы переписчики указали «огород Прокофия Васильевича Мурзина», в соседях которого значатся: справа - «Ахмет Мурха Талкачеев», а слева – «татарская мечеть». И еще одна прелюбопытная запись: следующей строкой переписчики указали дом «мечетного сторожа Кутлымамета Авдулова».Безусловно, наличие мечети предполагает и существование имама и муэдзина, однако таких данных в приводимом источнике не имеется. Локализовать точное месторасположение мечети, указанной в 1744 г., пока что не представляется возможным. На рубеже XVIII-XIX вв., согласно документам Центрального архива научно-технической документации Москвы и некоторым опубликованным источникам, все домовладельцы из числа мусульман проживали на небольшой территории в районе пересечения Старо-Толмачевского переулка и Большой Татарской улицы. Поэтому логично предположить ее нахождение в этом ограниченном районе. Долгое время автор настоящей статьи считал, что перепись 1744 г. содержит наиболее раннее документальное упоминание о татарской мечети в Замоскворечье (свидетельствующая, помимо всего прочего, об уже существующей мечети). Однако сопоставление двух других источников позволяет сделать вывод о том, что самое первое упоминание о мечети в Москве следует на два десятилетия раньше. Историк Г.Н.Айдаров обнаружил в РГАДА челобитную толмачей Рамазана Тевкелева с товарищами «о бытию в татарской мечети абызом казанскому татарину Ашир Кадыеву» от 1712 г. То же самое имя автору удалось найти в «Актовых книгах XVIII столетия»: «татарин Муазин Аширук Дакиев» выступает покупателем «строения в Татарской слободе» в 1715 г. Итак, Ашир Кадыев все же стал абызом (власти, возможно, считали его муэдзином – т.е. лицом второй значимости после имама) мечети в Татарской слободе, уже существовавшей в 1712 г. Известны имена и некоторых других имамов этой мечети, хотя и не всех. С 1782 г. имамом мечети в Татарской слободе становится мулла Абдулла Узбеков. Согласно данным Метрической книги Московской мечети, в 1840 г. среди умерших назван некий «титулярный советник Абдулла Узбеков», скончавшийся в возрасте 89 лет. Вполне вероятно, что это тот самый имам, служивший при старой мечети с 1782 г. (когда ему был 31 год).Надо также заметить, что мечеть, имамом которой он являлся, не была построена в указываемом году, как написано в многочисленных публикациях последних лет по истории московских мусульман; следовательно, ее существование не имеет никакого отношения к либеральной политике Екатерины II. Относительно исчезновения этой мечети в начале XIX в. существует несколько предположений. Возможно, что ее деревянное здание действительно обветшало и было разобрано, как сказано в публикациях последнего времени. Вместе с тем, на основании неназванных источников утверждается также, что исчезновение мечети (во дворе переводчика Коллегии иностранных дел князя Сулмамит-мурзы Сименея) связано со вспыхнувшей в Москве эпидемией чумы, в результате чего «большинство прихожан, в том числе и сам князь Сименей, скончалось. Наследники князя продали дом вместе с участком земли… Татарский молитвенный дом вскоре был снесен». Впоследствии молитвенные собрания проводились в домах местных купцов.Дамир Хайретдинов, к. и. н. 135